Ободренный пилот забрался уже выше. Но тут планер скользнул на крыло, с креном Януш справиться не смог — «Чанг» с глухим треском ткнулся в землю и рассыпался. Чинить его уже не имело никакого смысла.
Печальный исход не охладил горячего стремления строить планеры и летать. К тому же авария имела и положительный результат. «Чанг» дал определенный опыт, тот опыт, который на заре авиации и планеризма всякий конструктор приобретал ценой собственных ошибок, а нередко и ушибов. Вот почему, когда Иван Терентьевич Королюк, большой энтузиаст авиации, предложил Рудницкому перейти в планерный кружок Осоавиахима, он согласился.
«Чижик» расправляет крылья
В кружке Осоавиахима Януш был ближе к осуществлению своих желаний, чем когда бы то ни было. Вскоре появился первый сконструированный Рудницким планер. Простенькой схемы, ферменный, деревянный, он не имел серьезного значения для планеризма. Да и сам конструктор трезво оценивал свое детище. По-настоящему важно было только то, что планер самостоятельно рассчитан, что построен собственными руками и руками его друзей.
Яркий оранжевый цвет планера подсказал легкомысленное название — «Чижик». Его испытательным полигоном стал тот же пустырь, на котором так бесславно погиб неповоротливый «Чанг».
Следующий планер Рудницкий построил со своим школьным другом Валентином Левадным. «Художник», нанося на борт планера название, ошибся — слово «Осоавиахим» начал писать через «а» «Оса…». Его не стали продолжать. Так и появилось нежданно-негаданно имя «Оса». Хотя новый планер по конструкции не очень разнился с «Чижиком», он был устойчивее, надежнее. Это был уже вполне приличный учебный планер, на котором Рудницкий и его друзья учились летать.
Шло время. Януш строил планеры, работал, учился. Сейчас трудно вспомнить все события тех далеких лет, но одно Рудницкий до сих пор помнит во всех деталях. Это — первая поездка в Коктебель!
Для всякого парителя, а тем более начинающего, не было слова прекрасней. Давно уже все их отважное племя грезило одной мечтой — попасть в Крым, в загадочную долину синих скал. Подумать только — еще несколько дней, и Януш увидит эти причудливые нагромождения древнего Карадага, таинственную сердоликовую бухту, море и пологий склон горы Узун-Сырт, которую спортсмены для краткости называют просто Гора…
До Феодосии ехали на поезде. А там, не успев еще вдоволь насмотреться на незнакомое и желанное море, погрузили свои хрупкие аппараты на извозчичьи арбы.
— Коктебельские слеты дали мне очень много, — рассказывал Януш Ольгердович. — В те годы там собирались люди, чьи имена потом вошли в историю авиации. И общение с ними приносило нам, начинающим планеристам, огромную пользу.
Действительно в Коктебеле, названном позднее Планерским, начинали свой путь известные конструкторы, летчики, ученые. К планеристам приезжали А. Н. Туполев, П. И. Баранов, В. П. Ветчинкин, М. К. Тихонравов.
Поистине здесь собирался весь цвет советской авиации. На горе Узун-Сырт (позже ее назвали горой Клементьева в честь погибшего здесь планериста) летал и Сергей Павлович Королев, в то время уже известный конструктор. Случалось, Рудницкий помогал ему запускать небольшие модели ракет, которыми увлекался в то время Сергей Павлович… И когда Януш узнал, что на «Красной Звезде» Королева — планере, специально предназначенном для фигурных полетов, — собирается выполнить пилотаж известный летчик Василий Андреевич Степанченок, он вместе с друзьями охотно взялся «тянуть амортизатор».
Со Степанченком Рудницкий был знаком. Когда тот привез в Крым свой планер, Януш вызвался помочь доставить машину из Феодосии в Коктебель. С двумя своими товарищами взял у симферопольцев специально оборудованную для перевозки планеров тележку, впряг лошадей и выехал на станцию.
Погрузив планер, отправились обратно. Но к великому их огорчению, опять поломалась ось, лопнувшая еще по дороге к Феодосии. И в тот момент, когда Рудницкий пытался отремонтировать эту чудо-технику, на автомобиле подъехал Степанченок.
— Что, застряли? — спросил он, переступая дорожные лужи.
Януш со стыда не знал, что ответить: такой человек доверил планер, а они… И тут он почувствовал, как на его плечи ложится широкая пола кожаного реглана. Это Степанченок укрыл его от брызг проезжавшей мимо машины. Тронула и покорила тогда Рудницкого человечность и простота знаменитого летчика.
И вот теперь он с ребятами дружно растянули два резиновых жгута, и «Красная Звезда» стремительно ушла в воздух.
«Красная Звезда» была первым шагом на пути создания учебного планера для высшего пилотажа. К тому же Королев преследовал еще одну цель — получить машину, обладающую таким запасом прочности, чтобы можно было на практике проверить действия больших перегрузок при парящих полетах.
Тогда Януш, неотрывно следивший за парящей машиной, еще не знал, что изрядный запас прочности и другие качества планера, удивившие тогда знатоков, были для конструктора ни чем иным, как ступенькой в решении проблем, связанных с освоением космоса.
Когда планер, набрав высоту около 200 метров, направлялся третий раз в сторону старта, стоящие на земле увидели, как машина сделала вираж в долину и пошла носом вниз. Угол снижения становился все более и более крутым — и вот последовало плавное взмытие вверх и правильная, даже нисколько не угловатая петля Нестерова. Летчик потратил на разгон до 100 метров высоты, сделал петлю диаметром 60—70 метров, потеряв на выходе из нее не более 10—15 метров. Затем, слетав для набора высоты к концу горы и обратно, пилот выполнил вторую идеально чистую петлю. И, наконец, третья петля!
На первый раз хватит! На старте выложен сигнал посадки, и, описав круг, «Красная Звезда» садится на вершину горы в нескольких десятках шагов от того места, с которого взлетела.
Восхищенные спортсмены со всех ног бросились к планеру. Смущенный такой встречей, Степанченок растерянно принимал поздравления. Януш был счастлив так, словно сам выполнил эти петли.
В 1930 году Рудницкий познакомился и со студентом Ленинградского политехнического института Олегом Константиновичем Антоновым, который привез на состязания в Коктебель два учебных планера и паритель.
Изящный «Город Ленина» вызвал тогда немало споров. Особенно удивило всех, что хвостовое оперение планера крепилось на тонкой балке и удерживалось от кручения тросами. Это было неожиданно, смело и, естественно, стало предметом острой дискуссии. Наука на сей счет ничего не говорила, сегодняшних хитроумных способов для наземных испытаний тогда не имелось, поэтому спор разгорался все яростней. Разрешил его председатель технической комиссии слета Сергей Владимирович Ильюшин. Он проверил жесткость крепления… плечом, положившись на свое чутье и большой опыт конструктора.
